     Сто одна пятница – два года в жарком, кровавом пекле. Обыденном, однако, до полного неправдоподобия, с немудрено обустроенным бытом, в котором сегодня можно было потерять друга, завтра самому лишиться жизни, а оставшись в живых, до конца дней своих так и не обрести душевного покоя.
     Сто одна пятница – спрессованные работой, суматошные недели, проникнутые тоской по дому и ожиданием оттуда писем.
     Сто одна пятница – странный отсчет, если не знать, что начало ему положила любовь… Они с женой договорились вспоминать именно в этот день недели друг о друге, что бы ни случилось. И надеяться на тот счастливый момент, когда их будет разделять не сто, а только одна пятница. Впрочем, лучше вообще ни одной…
     Совершенно невозможно подсчитать, сколько написано о боевых действиях советских войск в Афганистане за последние 25 лет. Тут и бодрые отчеты тогдашних журналистов, и сухая, почти канцелярская военная статистика, и пронзительные бардовские песни, и послевоенные исповеди офицеров и солдат, попавших в «дружескую Республику Афганистан для выполнения интернационального долга».
     О людских потерях в «Афгане» говорили в начале восьмидесятых вполголоса. Многие догадывались, что Союз ведет настоящую войну где-то в жаркой и далекой Тьмутаракани. Да и как не догадаться? Оттуда непрерывным потоком везли в родные пенаты гробы. Оттуда возвращались инвалиды или совсем не похожие на себя прежних молодые парнишки. В газетах же все красиво и благородно: мы помогаем афганским крестьянам, организовываем социалистическое строительство, учим, направляем. Но страна знала правду. Гнилое дыхание войны чувствовалось даже в самых отдаленных ее уголках.
     В жаркой и бесконечно враждебной утробе афганского молоха побывало около 30 000 воинов-белорусов. Где-то в пыльных архивах хранятся подробнейшие сведения о том, сколько человек погибло и сколько было буквально вытащено с того света врачами. Военные медики скрупулезно учитывали жертвы и видели изнанку той войны, вероятно, больше, чем кто бы то ни было. Неприглядный, трагический и тщательно скрывавшийся итог боевых действий остался в сухих строках госпитальных эпикризов и в подробных послеоперационных протоколах. Однако за этими строками не только боль и страдания выживших бойцов, но и тяжкий труд самих врачей. Впрочем, не только труд, но и испытание души и разума на прочность.