На фото Рубан Сергей в Союзе Казахстан Г.Алма-ата перед отправкой в Афганистан.
Погиб 2 апреля 1980 года Рубан Сергей мех.вод бмп №01 взвод грв 2 мсб.
Воспоминания Курган Николая написано 1985 год.
Я хочу рассказать о Рубане Сереже. Сережа в Союзе отслужил уже год. Знакомство наше с ним состоялось в Нахрине, куда мы шли колонной из Термеза. Встав там на отдых, мы за трехнедельный переход впервые ели горячее, не всем хватило. Подходит высокий, стройный парень и говорит. -Ешь со мной, мы, кажется, с тобой в одном взводе. За едой и познакомились. Кто откуда, сколько прослужил, откуда родом и т. д. Сережа играл на гитаре, отлично пел, был самый веселый парень во взводе. На остановках вылезем из машины, он запоет песню. Поем, слышим и в другом конце колонны запели. Так и служили. Родом откуда он был, точно не помню, откуда-то с Дона, а призывался и жил во Фрунзе.
В Нахрине мы стояли чуть больше месяца и двинулись колонной дальше: Кундуз, Файзабад, Байрам, Газни, Намангалам, Шигап, вышли на Кабул. Под Кабулом стояли почти два месяца февраль и март. Сережа был механиком водителем БМП, я — наводчиком на этой же машине. В командирском отделении лейтенант Сурков, наш тогдашний командир взвода. Его комиссовали по болезни. Малярия. Во взводе его все любили и уважали. Человек он был спокойный, уравновешенный, решительный. Наш взвод был как спецназ (взвод специального назначения), часто выезжали в разведку. Каждую ночь проверяли посты батальона, охраняли палатку штаба. Спали по четыре часа в сутки, обучались борьбе самбо (сам комбат Тараканов занимался со взводом). Друг друга мы по имени никогда не называли, всегда говорили либо «братан», либо «братишка». Подошло время идти на юг, в провинцию Кунар, через Джелалабад. В переходах мы научились многому. Вождению след в след. Замечать плохо замаскированные мины. Места явных засад душманов, которые мы преждевременно обстреливали. В общем, были уже обстрелянными воинами. Первого апреля мы были на подходе к Джелалабаду. Днем отдыхали, разогревали банки с тушенкой и кашей на кострах, шутили. Ведь было первое апреля. Сережа говорит мне.
-Тебя лейтенант Амосов зовет к машине комбата. Я собираюсь иду а он кричит.
-Куда ты, ведь сегодня первое апреля.
Вечером мы развернули колонну на марш. Впереди Джелалабад. Мы все были предупреждены о том, что нас ждут непредвиденные обстоятельства, так как там орудовали банды. Ехали почти всю ночь. Мы часто менялись с Сережей, давали отдохнуть друг другу. За командира ехал Ахмедов Габил Фамик-оглы, азербайджанец. Пехота спала в десантах БМП, сидя плечом к плечу. Перед самым рассветом при подходе к Джелалабаду батальон разделился на несколько групп. Наш отряд, три БМП, два танка и танк-трал, идущий впереди колонны, должны были проехать мост, за которым в пятнадцати километрах в апельсиновой роще надо было занять оборону. Я было задремал в операторском отделении, когда какая-то сила ударила в голову. Очнулся полулежа, боль в голове. Вылезаю из БМП — слева от машины перепуганная пехота. Сергей Болотников бинтует Ахмедову ногу. Тому вырвало кусок мяса выше колена. Его счастье, что он вылез из БМП и ехал на броне. Кричу.
-Где Рубан?
Смотрю люк закрыт. Болотников показывает на машину. Я и не сообразил из операторского отделения заглянуть к механику. Бросился открывать люк. Поднимаю Сережу под руки, а сам думаю, что-то сильно уж он легкий, поднял выше и все увидел. Меня прошиб пот.
Ног не было вообще. Лишь от левой ноги осталась торчать короткая берцовая кость. Положив Сережу Рубана на ребристые листы машины, стали делать с Болотниковым укол. Он держал его, а я в руку ввел промедол. В это время нас стали обстреливать из стоящего недалеко строения. Мой автомат лежал рядом с Сережей. Так вот, когда нас обстреляли, мы спрыгнули вниз с машины и в это время услышали очередь. Истекая кровью, Рубан схватил автомат и выпалил наугад в ту сторону с проклятиями и матом. Запрыгнув на машину, мы стащили его в укрытие. На нем не было лица бледный, глаза запали, отболи скрипел зубами. Я плакал. Сережа стал кричать.
-Пристрели меня, Коля,
-Пристрели, братуха, мне не жить!
Он лежал рядом с машиной. В днище зияла огромная дыра. Вырвало два катка, внутри страшное месиво крови, костей, железа, земли... Болотников дал сигнал красный дым вертолетам, кружащим над нами, показывая тем самым, что есть раненые и убитые. При заходе вертолет был опять обстрелян. Я кинулся в операторскую, проверил, что еще работает: аккумуляторные батареи. Тогда я кричал все маты, какие есть на свете. Я проклинал эту землю за все причиненное нам. Я превратил это строение в прах. С Болотниковым мы поползли по ручью к другому дому, забросали его гранатами. Ворвались у окна один дух с буром, убитый, с волчьим оскалом зубов; еще двое, один был жив.
В следующие дома идти было опасно все-таки мы вдвоем. Пехота то ли с испугу, не знаю, почему, не пошла за нами. Вернулись к БМП, сделал укол, уже второй, Ахмедову. Сел вертолет удачно, больше не обстреливали, погрузили Сережу Рубана в вертолет уже полуживым. Ведь даже жгут негде было наложить...Вышел на связь с комбатом. Приказ: не покидать машины, зря не расходовать боеприпасов, ждать помощи.
Ведь Серегу даже посмертно не наградили. Это же подвиг без ног отстреливаться в сторону врага, теряя сознание силы и последние минуты жизни. Через несколько дней мы были вовлечены в операцию по освобождению Джелалабада. Вызвал меня комбат Тараканов. Говорит.
-Повезешь своего друга на родину с прапорщиком.
(не помню его фамилии). Прибыли в Кабул вертолетом, переночевали у десантников в палатке. Ночью привезли тяжелораненых и убитых (рядом была палатка медсанбата). Стоны, проклятия, ругань: спать было невозможно. И так всю ночь. Одни вертушки улетали, другие прилетали с нашими ребятами. Тогда это был единственный медсанбат. Остальных везли в Союз. Утром заводят в палатку, внутри морозильники, показывают гроб с табличкой «Рубан Сергей», а это не он. Пришлось для опознания чуть ли не все гробы проверить, пока нашли. Погрузили в самолет Сережу да еще нескольких ребят, а нас отправили обратно в Джелалабад. Я так хотел присутствовать на похоронах, но приказ есть приказ. Вот так это все и было.
Как сложилась моя жизнь? Да вроде бы неплохо. Женился в 1985 году. Украл я ее, так бы не дали вместе жить. Алла дала согласие. Ну и украл. Тесть казах, теща украинка.
Растут у нас два сына: старшему, Сереже, два года шесть месяцев. Виктору пять месяцев. Назвал их в честь друзей, погибших в Афганистане. Если будут еще сыновья, назову Ораз, Эсен тоже в честь друзей. Девчат Алла называть будет.
С женой живем дружно, растим сыновей. Работаю в машинно тракторной мастерской слесарем, а до этого с 1981 по 1987 год работал оператором по откорму крупного рогатого скота. Награжден знаком ЦК ВЛКСМ.
Я не хотел об этом писать. Я это к тому, что пошел я к директору совхоза товарищу Шнайдеру А. А. с заявлением о переводе в слесарку. Там свободного времени больше. Я ремонт квартиры стал делать сыро, холодно. Если людей, думаю, директор не дал, то хоть сам после работы буду делать. Сарай прогнил, скотину держать негде. Детей без молока ведь не оставишь. Ну, зашел, а он ывают.
Так и живу, хоть уезжай. Да куда поедешь? Пока сарая нет, а идти к ним больше не могу. Обращался в сельсовет — бесполезно, к парторгу совхоза — также, к председателю рабочего комитета... Теперь хочу съездить в военкомат, может, они мне чем-нибудь помогут. Нет придется искать мне место в городе. В общем, не знаю, что делать. Тяжело, что говорить, в больницу к матери съездить и то не всегда отпустят, еще и выматерят. Работаем ведь без выходных, с восьми до восьми, а позже в больницу не пускают. Сам заболеешь, скажут, лодырничал, а здоровья уже такого нет, железного.
Каждый год на 9 Мая я езжу в Поповку а это три километра от нас. Там памятник погибшим в Великую Отечественную. После митинга молодежь и специалисты идут на кладбище к могилам Мухи Сергея и Марченко Саши, так наш товарищь Шнайдер Александр Александрович даже не соизволит зайти и посмотреть на могилы солдат. А мне говорит, что я, мол, кроме хвоста и уздечки, ничего не видел. А еще обиднее было, когда он меня на 9 Мая «великим фронтовиком» обозвал, унизил при посторонних людях. А мне хоть сквозь землю провалиться. Стерпел я сначала. Хотел было …………, но не сделал этого. Он и этого не стоит. «Великий фронтовик» — это он сказал так. А здесь двое ребят лежат в могилах, здесь, у нас в поселке: Муха Сергей погиб в 1980 году, Марченко Александр — в 1983 году. А сколько их там, в Афганистане, всего? Вот какие люди ..... |
