« Как это было» Я за пазухой не жил, Не пил с Господом чая. Я не в тыл не просился, ни судьбе под подол… Но мне женщины молча намекали, встречая: «Если б ты там навеки остался, Может, мой бы обратно пришел.» (В.Высотский) Часть 1. Судьба не единожды бросала меня, как это принято говорить, в «горячие точки». Не то что бы я жалуюсь на нее, но Афганистан 1979-1980год, Алма-Ата 1986год, Москва август 1991года, все это этапы моей не спокойной судьбы. Особенно мне дороги воспоминания об «Аф-ганестане». О нем по порядку. 1979год –шестое марта, в канун Международного женского дня, как это было принято раньше в Советском союзе, накрыли стол на работе, что бы поздравить наших дорогих, уважае-мых и любимых женщин, как вдруг неожиданный звонок, трубку беру я, звонят из военкомата и приказ «немедленно прибыть в военкомат». В военкомате дали час времени на сборы и на мобилизованном такси в доблестную войсковую часть 77800. В 17.00 был уже переодет, вооружен и назначен на должность секретаря партийной органи-зации 3-го мотострелкового батальона (должность вводилась в период военного положения). В 19.00 погрузка на железнодорожные платформы техники и недолгий путь до станции « Куч- Кудук », что недалеко от Капчагая. Разгрузка и марш бросок по песчаным барханам к китайской границе. С чем это было связано, нам никто не объяснял. Потом выяснилось, Вьетнам вошел в Кампучию, а Китай, видя такое «бесчинство», вводит свои войска во Вьетнам. И вот, чтобы «ох-ладить» пыл Китайской Народной Демократической республики, наши войска были стянуты к границе. Противостояние нашей армии продолжалось до конца марта. Мы полностью окопались, перекрыли ущелье «Джунгарские ворота» и ждали реакцию потенциального противника. Патро-ны, снаряды весь боевой комплект был роздан каждому подразделению, каждой боевой машине. Эти дни запомнились тем, что по ночам было холодно, а отапливаться было не чем. Где то 20-22 поступила команда, «отбой», затем сбор «боевых» снарядов и патронов и выдача холостых. Ре-шено было провести учение. Но им не суждено было произойти ввиду того, что на юге нашей необъятной страны, тогда еще с громким названием СССР, в соседнем Афганистане, начался переворот и захват власти. Марш бросок, срочная погрузка на железнодорожные платформы, помывка в развернутых полевых банях и в славный город Термез. Почему славный? Да потому, что «на свете три дыры Кушка, Термез и Мары» (в то время ходила такая поговорка). Прибыли в Термез ночью, где то 28 марта. Утром мы уже были на месте дислокации. За-помнилось то, что на границе, с соседним, дружеским Афганистаном, периодически зажигались прожектора и слышны были непонятные шумы, стрельба и передвижения. В Афганистане пови-димому было не спокойно. О происходящем мы, конечно, вскоре узнали, а пока держали оружие в боевой готовности и готовы были в любой момент войти в Афганистан. Время летело быстро и без всяких эксцессов. Проводились политические беседы, хотя надо честно сказать, что мы, находясь в ста шагах от границы, до конца не знали происходящего. По ту сторону границы произошла смена руководства страны, но об этом мы узнали только из сводок по радио, газет не было. И еще, что не маловажно, наши специалисты, находящиеся в это время в Афганистане, начали покидать его. В конце апреля, когда стало ясно, что изменить положение в Афганистане уже нельзя, нас решили вернуть домой, но предварительно провести учения. Учения по всем правилам с развертыванием авиации и проведением учебных стрельб, решено было провести почему-то не в Узбекистане, а в Таджикистане. «Гусеничная» техника (танки, БМП и прочие самоходные орудия), были погружены на же-лезнодорожные платформы и отправлены в Карширскую степь. А я, остался старшим по батальо-ну, с «колесной» техникой. Так как выдвижение наше было намечено только через двое суток, мы решили немного отдохнуть и поразвлечься. Я, капитан Павлов Николай – командир минометной батареи, Висельский Виктор, его заместитель и замполит Серкебаев Марат. пошли на охоту. Пав-лов взял с собой двустволку шестнадцатого калибра и мы двинулись к озерку, которое виднелось в километрах четырех от нашего месторасположения. Озеро просто было заполонено дичью. Пав-лов, увидев такое изобилие, выстрелил дуплетом. Утки поднялись но, немного покружив, опять сели на воду, по видимому здесь их никто до этого не стрелял. С первого выстрела Павлов подбил сразу штук пять уток. Нужно было как-то их достать. Эту миссию решил выполнить я. Но только я начал раздеваться, откуда ни возьмись, появились «баласята» («бала» в переводе-мальчик) и на ломаном русском языке стали нам объяснять, что в озеро залазить нельзя, потому что можно утонуть, а почему, я так и не понял. Пообещав нам уток, они взяли у нас ружье, и вскоре мы услышали выстрелы, раздававшиеся где то в камышах. Пока готовился костер, Весельским и Серкебаевым был организован поход в ближайшее село за обязательным охотническим провиантом. Нам доставили штук восемь уток, мы их уже общипали, а посыльных все не было. Прошло еще с полчаса, прежде чем мы их увидели на сопке. «Баласята» были на мотоцикле. Кое-как втолковал им, чтобы они дали нам мотоцикл, для того что бы привезти своих сослуживцев. Павлов сел сзади меня и мы начали подъем на сопку. В какой-то момент я не расчитал угол подъема и почувствовал, что люлька начинает заваливаться. Резко крутанул влево и мы понеслись вниз. Тормозов как оказалось, у мотоцикла не было. Но зато на сопке было много кочек. Одна, вторая, третья и мы зависли рамой на одной из них. Павлов перелетел через меня и оказался впереди по ходу движения мотоцикла. Только бы не сорваться с этой кочки подумал я, а то я его перееду и попытался заглущить мотоцикл. Матерясь Павлов встал и сказал, что обратно он со мной не поедет. Подошли Виктор с Маратом. Дали выпить для храбрости Павлову, только после этого мы смогли его уговорить сесть в мотоцикл. Стол получился на славу. Пока мы трапезничали, появилось стадо баранов с пастушонком на коне. Ну как тут не воспользоваться этим. Я попросил у пастушонка разрешения прокатиться на лошади. Первым залез на лошадь Павлов. «Донской казак», как он себя называл действительно хорошо сидел на лощади, седла не было. Вторым был Марат, ну тут говорить не чего. Казах. Третьим был я, не смотря на количество выпитого я тоже показал им класс, так как мое детство прошло с лошадьми и я пацаненком, в тринадцать лет участвовал в байге на ипподроме. Виктор Весельский от конной прогулки отказался. В «лагерь» мы пришли уже поздно вечером. На рассвете, мы вышли в поход, и 600 километровый марш бросок прошел успешно. На ис-ходе дня мы соединились с основными силами. Учения проводились в Карширской степи. Что такое «Карширская степь» в тот период. Это необъятные просторы, покрытые густой травой. Семена этой травы, как мы потом узнали, на про-тяжении ряда лет разбрасывались авиацией. И вот по этой красоте, мы, гусеничной техникой на-чали движение. Черепашый суп я пробовал первый раз и надо сказать, что на тот момент мне по-казалось, что нет ничего вкуснее. Миражи, когда видишь прекрасное озеро с песчаным пляжем, и в такой зной хочется искупаться, идешь к нему, а его нет - это всего лишь мираж. Учения про-шли в соответствии с планом. И началась погрузка на железнодорожные платформы, для от-правки домой. По стечению обстоятельств мы двигались из г.Душанбе последним составом и тут произошла задержка. Более суток нас задержали по причине аварии, а точнее взрыва произошед-шем с одним из наших составов и разметавшим железнодорожное полотно более чем на километр. Причина пожара возникшего в одном из вагонов этого состава не установлена, но было предположение, что это диверсионный акт, так как загорелся первый от тепловоза вагон, с боеприпасами и машинист, отцепив весь состав от тепловоза, умчался. Больше этой бригады никто не видел. Состав продолжал двигаться. На платформах, секретная по тем временам, дорогостоящая техника. Три вагона в центре состава с людьми. Хорошо, что кто-то на повороте состава увидел происходящее, и были приняты меры по отцеплению вагонов с людьми от охватившего пламенем выгонов и экстренного торможения. И вскоре огонь, охвативший уже три вагона с боевой техникой и боеприпасами, сделал свое дело и прогремел взрыв. Так что домой в Алма Ату мы прибыли только Первого мая. Празд-ник, демонстрация, салют. А тут разгрузка, профилактика техники и мечты быстрей попасть до-мой, «увидеть маму». На этом мое первое «партизанское» участие в установлении порядков в дружеских странах закончилось. Потом, при получении денежного довольствия, в ресторане, я провел «последнее партийное собрание» с доблестными офицерами третьего мотострелкового батальона во главе с начальником штаба Оленич Николаем. Следующая встреча с моими однополчанами состоялась в скоре, а именно двадцать пятого декабря в 5.30 утра. Сборы в войсковую часть производилась представителями военкоматов, но доставка прохо-дила непосредственно в войсковую часть, минуя военкомат. При распределении, как я не просился направить меня в третий мотострелковый батальон, я был назначен заместителем командира разведывательной роты по политической части. И это, наверное, судьба. А от судьбы не уйдешь. «Все мы ходим под Богом», это, наверное, и спасло меня от неминуемой гибели. Назначенный на притендуемую мною должность в 3 мотострелковый батальон офицер, погиб в одном из боев в Афганистане. Подготовка к отправке затянулась. Нам, уже переодетым в военную форму, разрешили съез-дить домой на ночь с условием прибытия в 6.00 следующего дня. Домой мы уехали вместе с Ви-сельским Виктором, тоже оказавшимся здесь по воле судьбы. Он жил в микрорайоне Орбита, мне нужно было в 9-й микрорайон. Виктор, старший лейтенант запаса, минометчик, по моим сведеньям бывший военный, списанный в запас по состоянию здоровья, работал в то время на заводе «Поршень». Мы договорились, что утром в пять часов я заеду за ним на своей машине, затем заедем к моему зятю, Якупбаеву Куату и он отгонит машину назад. Дома я занялся подгонкой обмундиро-вания. Кто служил, тот знает, как ушить брюки, как придать им вид, чтобы они не висели, а были неотъемлемою частью тела. Утром, как мы и договаривались, я заехал за Висельским В., его провожала жена. Если бы она знала, что провожает его в последний путь! Прибыли мы без опозданий и началась погрузка техники на железнодорожные платформы. Мы еще не ведали, что это в Афганистан. Только уже где - то днем мы узнаем, что Бабрак Кармаль обратился за помощью к Советскому правительству «о вводе войск в Афганистан». А в это время там уже группа советских военных захватила Дворец Амина и готовились к встрече Бабрака Кармаля, который в это время находился под охраной наших войск где то в Афганистане. Выброска десанта была произведена без техники и поэтому им нужна была поддержка. Наш мотострелковый полк по тем временам был оснащен самой современной военной техникой и находился, по разговорам, в личном ведении Д.А.Кунаева. Зеленый свет нам был дан до самого Термеза. 29 декабря мы уже выгрузились, разбили па-латки, получили по боекомплекту и готовы были к вводу в Афганистан. Утром к нам прилетела Правительственная комиссия, генералы. Суть беседы была в том, что «Сынки, не подведите. Вхо-дите в чужую страну, возможно, будут боевые действия, не ударьте в грязь лицом» В пять часов по московскому времени, не помню уже какого числа, потому что у меня отложи-лось в памяти ,что это было 31 декабря, а по «официальным» источникам 4 января, я на первой боевой машине (разведка), по понтонному мосту, пересек границу с Афганистаном. То, что мы уже на чужой стороне никак не ощущалось, так как с той стороны не было ни блок постов, ни по-граничников, да и вообще до первого населенного пункта мы из военных ни кого не повстречали. В Афганистане мы увидели значительную разницу в наших цивилизациях. Землю пахали там еще деревянной сохой, на быках. Правда, кое- где видели и наши трактора «Белорусь». Столбов освещения нет, так как нет электричества. Первым крупным населенным пунктом был город Мазари-Шариф. Вступили в предгорную часть страны. И тут–то мы увидели, как нас ведут их «разведчики». Только мы поравняемся, с какой ни будь сопкой или возвышенностью, как на ней появляется дымок. Так они оповещали друг друга о нашем продвижении. Направление наше было на Кабул, прошли Хульм, Баглан, Пули-Хумри, но обстановка на вторые или третьи сутки изменилась и перед нами поставили задачу - уничтожить артиллерийский полк в городе Нахрине. Решено было идти по двум дорогам, ведущим в город Нахрин. Одна со стороны Кабула, другая в обход, через город Кундуз. Оставив 3-й мотострелковый батальон на месте нашей вре-менной дислокации, мы основными силами пошли на Кундуз. Опять Пули-Хумри, Баглан, Хана-бад и Кундуз. За Кундузом, как нам указали по карте, находился аэродром. Там и должно было быть место нашей дислокации. Аэродром охраняла минометная батарея, перешедшая на сторону нового правительства. Подъехав к точке, обозначенной на карте, мы действительно увидели аэродром и группу военных. Место дислокации полка должно было быть порядка трех километров западнее, с другой стороны взлетно-посадочной полосы. Командир роты, на трех боевых машинах двинулся к месту дислокации, а я остался с одной машиной для встречи полка. Был прекрасный солнечный день и плюсовая температура, несмотря на то, что это был январь. Я, как полагается, начистил сапоги, поправил гимнастерку и вышел на дорогу, БМП съехало в кювет. И вот хожу я вдоль дороги, разглядываю проезжающие мимо автомашины, автобусы, а в них женщин в паранже (для нас это же было в диковинку). Вдруг из проезжавшего мимо меня «пи-рожковоза», один афганец, стоящий на бампере и державшийся за крышу, как «обезьяна», а в та-ком положении их ехало трое, плюнул в меня. Смесь слюны и «насвая» угодила мне прямо на грудь. В меня, в советского офицера плюнули! На боку пистолет, в карманах гранаты, а в руках наш славный АКС. Полосонул я конечно по колесам «пирожка» из автомата. Машина, чуть не перевернувшись, остановилась. БМП, взревев всей своей мощью, «выпрыгнув» из кювета перегородил дорогу. Афганцы, потолкавшись около машины, начали движение в мою сторону, толкая впереди того, который плюнул в меня. Естественно, я направил автомат в их сторону и на чистом русском языке сказал: « Стоять, мать вашу, стрелять буду». Они поняли меня без перевода, остановились и, маша руками, пытались мне, что-то объяснить. В это время на дороге показался наш танк, который, поравнявшись со мной, остановился. Из открывшегося люка по-казался командир полка подполковник Смирнов Олег Евгенъевич. Доложив обстановку и то, что произошло на дороге я был готов принять взыскание, так как это был первый выстрел произведенный нашим полком. Но последовавшее замечание было не в том, что я выстрелил, а в том, что стрелял не прицельно. «Как это так, в советского офицера плюнули». Пока мы все это обговаривали, подъехало ВАИ и я, передав им пост, быстренько двинулся на поиски своего подразделения. За этот относительно небольшой промежуток времени нашим под-разделением была уже поставлена палатка, и мы расположились на отдых. Полк подтягивался дотемна. Вечером на сборе офицеров, командир полка известил нас о том, что поступили сведения: «минометная батарея, которая охраняет аэропорт - не благонадежна». И почему-то все минометы они повернули в нашу сторону. Нам необходимо проявить повышенную бдительность по отношению к ним». Впоследствии, это подтвердилось. Первую ночь, проведенную под прицелом их минометов, наверное, не спал ни один офицер. Ночью мы, разведка, выезжали на рекогносцировку, нам нужен был Нахрин. Вышли на двух машинах, впереди маячил какой-то хуторок. Командир роты, оставив меня с другой машиной, углубился в хутор. Ждали мы часа полтора, находясь с ним на связи, но вскоре он попросил помощи, так как на одном из поворотов «разулся». Вызвал я на подмогу прапорщика- зампотеха Криволапова Григория, нашел он машину командира роты, обулись. К утру упал такой туман, что ни о каком движении и не могло быть и речи. Обстановка была мирной, правда охранение выставляли и днем и ночью. А ночью замена ох-ранения производилась через каждых два часа. Нас офицеров в роте было четверо и пятый пра-порщик, так что один раз, каждую ночь, каждому из нас приходилось вставать и менять охране-ние. «Партизаны» вели себя бдительно, наглядится такой охраняющий ночью до «чертиков», бросит облачко тень или ветка шелохнется, и пошла стрельба. Командир полка как-то после такой ночи сделал нам нагоняй за необоснованный расход боекомплекта. И вот что интересно, вроде бы офицеры моей роты были храбрыми, отважными ребятами, а место мое определилось в палатке почему то возле самой стенки. И это было везде, где бы мы не ставили палатку. Спать ложились – пистолет под подушку, автомат у изголовья. Потом до нас как то довели об одном случае в соседнем полку о ночном нападении душман и вспарывании палаток. Так что ночное наше бдение было не напрасным. Совсем другая картина была, когда в охранение заступали солдаты срочной службы. Частенько выматавшись за день они засыпали на посту. Приходилось в прямом смысле пинать их при проверке караула. Только на третьи сутки мы смогли выступить в поход. Вышли на исходный рубеж. Дорога шла в ущелье. Появились вертолеты и нам дали команду «вперед». Я был на второй машине, впе-реди дозорная. Втянулись в ущелье. И вдруг дозорная машина запросила помощи: « Нас окружили и атакуют». На связи с ротой находился я. Командир роты был связан со мной внутренней связью и одновременно находился на связи с командиром полка. Увеличили скорость, но машины впереди не было. И тут я вспомнил, что мы проехали одну развилку, правда дорога в другую сторону была завалена булыжником. Переговорили с Володей -командиром роты. Развернулись, и двинулись назад. Наша машина оказалась последней. Действительно, афганцы сыграли с нами «шутку», перекрыли одну дорогу и направили первую машину в тупик, а пока мы подходили, завалили ту дорогу и направили нас по другой дороге. Пока моя машина втянулась в то ущелье, бой был закончен. Восемь афганцев лежали возле «нашего» БМП. Времени на осмысливание не было, потому что нам нужно было двигаться вперед, за нами шел полк. Развернулись, и моя машина стала первой. Добавили «газу» и двинулись. Где- то, через три или пять километров, на подъеме, мы вдруг полетели вниз в яму. Нас тут ждали, разведка у противника тоже работала. Вручную, выкопав ров, метров пять глубиной, они поджидали нас за валунами. Влетели мы крепко, БМП практически встало перпендикулярно земле, воткнувшись «носом» в ров. Командир роты спрашивает у меня по рации: « Ты живой?». «Живой», отвечаю «только очки разбились», «а я о приборную доску всю морду себе разкроил, сволочи». Командир роты, матерясь, начал пытаться открыть люк, не сговариваясь, тоже самое начал проделывать и я, предварительно найдя запасные очки, которые взял с собой, как будто бы пред-видя что-то. Только приоткрылся люк и я попытался вылезь, как тут же получил добрый заряд свинца по крышке люка. Дав команду десанту первого взвода спешиться, и вступить в бой, я в «смотровую щель» стал наблюдать за происходящим. Десанта я не видел, так как они были где-то выше надо мной, а вот афганцы были как на ладони. Но стрелять по ним я не мог, так как с места командира машины, не открывая люка, стрелять можно только в одну сторону, а люк открыть, я не мог. Сидя на спинке сиденья, я только мог созерцать происходящее. Афганцы начали разбегаться, кто мог. Но далеко от пули не уйдешь. Выкарабкавшись из БМП и оглядевшись, мы приняли решение вытащить нашу машину двумя БМП. Зацепили тросы, и после недолгих мытарств вытащили. Доложили в полк по рации о рве и, поставив предупреждающие флажки, мы двинулись вперед, пробив новую дорогу по бездорожью. Впереди вдоль ущелья располагался кишлак. Услышав рев машин, наверное первый раз в жизни, афганцы начали разбегаться из кишлака. Естественно по хижинам мы не стреляли, а вот те, кто пытался убежать в горы, а может быть просто, у кого-то не выдерживали нервы, и они пытались скрыться, тут же находили свою смерть на тро-пе. Тут я первый раз увидел в действии наши вертолеты, и то, что оставляет после себя так назы-ваемый выстрел из «НУРСа». Ущелье закончилось, и мы вышли на равнину. По карте, с правой стороны ущелья, должен был располагаться кишлак. Да, он действительно был, но и прямо впере-ди нас тоже был какой-то кишлак, которого не было на карте. Мы доложили обстановку и получили приказ занять правую дорогу, остановиться и дождаться полк. Что бы ни терять время зря мы решили позавтракать. Расположившись на броне, открыв сухой паек, мы приступили к трапезе, предварительно выставив охранение впереди на дороге. Но трапезе не суждено было закончиться. Впереди появилась группа людей, порядка восемнадцати человек. Четверо из них были на лошадях. Когда я посмотрел в бинокль, то увидел, что они вооружены. Оценив обстановку и имея приказ стрелять во всех вооруженных, в группы более пяти человек, и с 24.00 до 5.00, командир роты дал приказ на захват группы. Мы: командир первого взвода Солод Григорий, первое отделение и я бросились наперерез этой группе, так как они свернули и начали уходить от нас. Бежали мы, по какому-то рисовому полю, и нам приходилось часто перепрыгивать через бруствера. И вот, когда уже оставалось метров пятьдесят я, бежавший впереди, крикнул афганцам что бы они остановились и бросили оружие. Моя речь, для них была конечно была не понятна, но мои действия, движения и жестикуляция ими были поняты. Они не только не остановились, но и взяли оружие наизготовку. Как в кино, как в книгах «про войну», которые я в детстве много прочёл, я сделал предупредительный выстрел в воздух. И тут же чуть не поплатился. Пуля, скользнув по каске рикошетом, улетела дальше. Кто выстрелил в меня, я не увидел, времени на обдумывание не было, и я выпустил очередь в ближайшего ко мне афганца. Но тот остался стоять на коленке, передергивая затвор своего карабина. Пристегнув приклад и упершись в него плечом, я повторил выстрел. Афганец упал и забился в конвульсиях. Разглядывать его, не было времени, на поле залегло еще шестнадцать человек. Один на лошади пытался уйти, пока мы тут разбирались с лежащими. Но, поставив планку на восемьсот метров и переведя автомат на одиночные выстрелы, я вскоре достал его или лошадь, потому что лошадь упала, а куда девался афганец, не было видно. Надо сказать, что стреляли мы хоть и короткими очередями, но рожки опусташались быстро. Когда я спрыгнул с БМП, у меня было с собой три рожка с патронами, один в автомате и по одному в каждом сапоге. Потому что от штатного подсумка я отказался, он мешал и цеплялся при покидании БМП с места командира машины. А командир первого взвода Григорий вообще в атаку пошел с одним автоматом. Растреляв свой рожок он обратился ко мне с вопросом, есть ли у меня в запасе патроны. Естественно, я дал ему рожок и, у меня ничего не осталось, так как я тоже уже перезаредил рожок. Вот после этого боя, я нашел у старшины изоленту и соединил два рожка. После этого уже все начали объеденять рожки. Бой затих. Афганцы лежали не двигаясь. Командир первого взвода, приказав не кому не стрелять, обратился ко мне: «Давай Витёк одиночными, ты этого, я того. Проверим, не притворяются ли они». Проверили, были которые и притворялись. Встали и пошли посмотреть, что же мы наделали, собрать оружие. Надо сказать, что пуля со смещенным центром тяжести не зря была запрещена Международной конвенцией. Тот, который первый попал под мои пули, был буквально разрезан пополам и его патронташ лопнул от вспучивания живота. На одной из лоша-дей лопнула подпруга, и она стояла раздувшаяся вся, роняя слезы. Пришлось проявить к ней жа-лость и пристрелить. Собрав оружие, мы вернулись к машинам. Карабин моего первого «крест-ника» я рассмотрел с особой тщательностью. Бельгийская винтовка с прицельной дальностью два километра. А не достал он меня второй пулей потому, что пуля была немного сдавленной и за-стряла в казеннике. Позавтракать нам так и не пришлось. Полк уже подошел, и нам дали команду двигаться вперед. Впереди в километрах десяти начиналось новое ущелье. И вот не доходя до него, километ-ров пять, мы увидели опять группу на лошадях, которая, завидев нас начала уходить влево от ос-новной дороги в ущелье. Мы, естественно, уже вкусившие радость победы и «понюхав запах крови», устремились за ними. Но это была ловушка. Во рву (или окопе), нас поджидало человек сто. Лошади легко перепрыгнули ров и мы оказались перед противником на таком расстоянии, что не могли применить оружие. А они воспользовались этим и начали «мочить» в нас из всех видов оружия. Я ехал до этого момента по «пехотному», то есть голова наруже, а туловище в ма-шине, люк открыт. Только я начал закрывать люк и начал пригебаться, как увидел какую-то вспышку и прожектор, который был закреплен у меня на крышке люка от попадания «улетел». «Дай команду водителям давить их гусеницами » - услышал я в наушниках приказ командира. Приказ был мною немедленно передан, и это спасло нас. Вскоре поступил новый приказ от командира роты - немедленно покинуть место боя, так как наши танки были на подходе, и они уже развернулись для нанесения боевого удара. Только мы отошли на безопасное расстояние, танки начали накрывать снарядами душман. Мы двинулись дальше. А впереди было ущелье и перевал. Поднявшись к перевалу, мы увидели, что он взорван. За-вал, мы его замерили, был длиной шестнадцать метров. Подошел БАТ ( это грейдер на базе танка), но он не справился, что-то там у него сломалось. И вот мы, вооружившись ломами, начали расчи-щать завал. Расчистили, но впереди оказался еще один и более массивный. Смеркалось. Вдруг, когда мы только пристроились к одному из самых, наверное, больших валунов, диаметром в метра три, нас сверху начали обстреливать. Мы естественно прижались к скале, а командир роты, подбежав к БМП, связался с командиром полка и сообщил обстановку. Через некоторое время наверху завязался бой. Вскоре все затихло. Мы начали продолжать расчистку. Что произошло там наверху, мы узнали позже. Оказывается, к нам был прикреплен взвод сопровождения афганской армии, это часть того подразделения, которое охраняло аэропорт, вот они то нас и обстреляли. Завал расчистили, но перевал был в виде серпантины, и самые крупные камни лежали внизу на дороге. Стемнело, опустился туман. Мы продвигались вперед по сантиметрам. Вдруг слева из оврага, послышались какие-то крики и речи на афганском языке. Мы с командиром первого взвода Григорием подошли к обрыву и начали кричать туда. Все затихло. Не долго думая, Григорий выташил гранату, «ложись» крикнул он мне и бросил гранату вниз. Взяв с собой двух солдат, он спустился вниз и вскоре принес вещи афганцев. У одного была тетрадь, в которой на английском языке были написаны фамилии и даты рождения. Скорее всего, мы «замочили» какого-то вербовщика. Об этом история, как говориться, умалчивает. Расчистка завала продолжалась. И вот уже остался один или два самых крупных камня, как наверху началось движение по расчищенной нами дороге, пошли танки. База танка шире базы БМП и на нас сверху полетели камни. Как остановить их движение? Я начал стрелять вверх трассирующими пулями. Сигнал был принят, но поздно, один из валунов наповал убил нашего «солдатика». Доложили командиру полка об окончании работ и о трагедии. Дали команду ждать на связи. Удар по г.Нахрин должен был произойти одновременно с двух сторон. Время шло. Командир роты, уже вымотавшийся, попросил меня переключится на связь с командиром полка, а сам решил немного вздремнуть. На связи я пробыл часа два, потом выяснилось, почему такая задержка. Мы свои машины вели по ушелью в пешем порядке, потому что огни, в целях маскировки не зажигали, а из пехоты кто-то машину не сопроводил и БМП «полетело» в обрыв, метров семьдесят. Были и убитые и раненые. Пока их всех вытащили, и прошло часа два. Машину так и бросили. «Оправа 2» - услышал я голос командира полка, который вызывал меня по моему позывному. «Три километра вперед»- поступила команда. Легко сказать. Туман стоял такой, что водитель БМП вообще не мог куда-то двигаться. Справа обрыв, слева скала, впереди ничего не видать. Ни чего не оставалось, как взять четверых бойцов и встать впереди БМП. Вот здесь-то я в первый раз испытал чувство страха. И страх больше всего от неизвестности. Идешь впереди колонны на свету, ничего не видя впереди. «Товарищ лейтенант- три километра прошли» услышал я крик водителя. «Туши свет» было моим первым возгласом. И вот как только потух свет, мы, до этого шедшие нормально, согнувшись, не сговариваясь, на корточках подбежали к БМП. Подсоединившись к рации, я доложил командиру полка о выполнении задания. «Что видишь впереди»- спрашивает командир. «Ничего не вижу»- отвечаю я. «Смотри хорошо, впереди должен быть город. Вперед и держитесь левой стороны, попытайтесь подойти к месту дислокации афганского артиллерийского полка » Давай будить я командира роты. «Вставай Володя, надо город брать». В городе, в кромеш-ной темноте и густом тумане, мы заблудились. Где-то слева шел бой. Это 3-ий мотострелковый батальон входил в город как раз со стороны расположения афганского полка. Мы остановились на базарной площади. Наверное, это был центр города. Кое-где, на «лавках» светились фонари «летучая мышь». Доложили командиру полка о месте своего нахождения. Поступила команда «выставить охранение и ждать рассвета. Быть бдительными, наш батальон ворвался в место дислокации артиллерийского полка, но основная масса афганцев убежала в город». «Выстави охранение»- приказал мне командир роты. «Выстави охранение» - приказ не обсуждается. На связь не выходила ни одна из машин. Все спали. Высунул я голову из БМП, выбрасил правую руку с автоматом, потом левую с пистолетом, вроде тихо. Вылез, и начал стучать автоматом по машинам, разбудил десант и выставил охране-ние. Назначил старшего, а сам залез в БМП, задраил на всякий случай люк, и уснул. Спал я недол-го, когда проснулся, было еще темно. Осмотрелся, смотрю вместо шести человек, которых я вы-ставлял в охранение, ходит целая толпа. И как я понял, они не теряли время даром. Начали «об-ход» лавок, которые там и не запирались. «Ни чего», подумал я «Война есть война. Три дня на разграбление города всегда давалось». Окончательно я проснулся, когда солнце было уже высоко. Никто нас не будил, рация молчала. По площади уже ходили торговцы. Увидев меня, один подбе-жал и начал мне объяснять, что его лавку вскрыли. Я его, конечно, понял, но сделав вид, что ни-чего не понимаю, и направив в его сторону автомат «ласково» попросил удалиться. Что тот быст-ро и сделал. Нашли мы место дислокации артиллерийского полка и наших. Правда, посмеялись над нами. «Разведка заблудилась». В плен было взято около шестидесяти афганцев военнослужащих артиллерийского полка. Прилетела комиссия во главе с генералом. Началось следствие. Суть его сводилась к тому, что к этому полку были приписаны два наших «посредника» или наблюдателя и где они не известно. Допросив пленных, выяснили место их захоронения. Если это можно так назвать. Один из них был разрублен секирой, другой был расчленен. Издевались над ними. Уши обрезаны, глаза выжжены. Секиры, кольты, гранаты, штык ножи - остались еще с тех времен, когда Англия пыталась за-хватить Афганистан. Были у них и наши пушки - «сорокопятки». На вооружении этого полка было наше оружие, переданное им еще со времен Великой отечественной войны. Мы обошли казармы Дело двигалось к ночи. Стали располагаться на ночлег и мы, встали полукольцом в сторону гор. Сижу я на броне, а механик водитель стелит на сидения матрац. Вдруг стрельба из окон так называемого клуба где, кстати мы днем были и даже видели портрет Ленина, стрельба в нашу сторону. Не далеко от меня горел костер, возле него грелись наши солдаты, по ним то и велся огонь. Ответить не было возможности, так как между нами стояла техника минометной батареи, и было опасно открывать ответный огонь. Когда началась стрельба, и пули застучали по броне на-шего БМП я, конечно, спрыгнул на землю, и крикнул солдатам, что бы они отбежали от костра, но было поздно, одного убили, нескольких ранило. И вот из охранной группы на всех скоростях к клубу бросилась «шилка» стрельба была не долгой, но было видно, как от этой стрельбы освети-лись окна клуба, а в оконных проемах афганцы. Утром в том клубе нашли трупы. Это были солда-ты регулярной армии, а может и те, которые нас сопровождали, кто их там разберет. Видя такой беспредел, генерал отдал приказ расстрелять пленных. Что было и произведено все тем же самым взводом сопровождения, от которого уже осталась кучка. На вторую ночь, на-шего нахождения в Нахрине, командир роты предложил мне заночевать в БТРе. Суть в том, что в БТРе пол ровный и растелив матрасы мы с «кайфом» вытянули ноги. На сиденьях дремал механик водитель и еще, какой-то солдатик. Люки задраили. Ночью я проснулся от какого то предчувствия или не домагания. Решил закурить. А сигареты нам выдавали – офицерам «Ява», солдатам «Памир», пачка на день. «Явы» естественно пачки на сутки не хватало. Курили и «Памир». Чиркаю я спичку, не загарается, вторую, третью. Проснулся командир роты, «чего ты?», «да закурить хотел, а спички отсырели». Он дал мне свой коробок и его не загорались. «Открыть люки» закричал он. Водитель быстренько отдраил люк и после этого спичка загорелась. Мы выдышали весь кислород и если бы не мое желание закурить, неизвестно чем бы это все кончилось. К обеду, оставив один батальон для поддержания порядка в городе (кстати -3), мы двинулись в Кундуз, к месту нашей дислокации, где остался штаб полка и артдивизион.
Насчет Столичных не знаю, но, вначале Памир нам выдавали, потом долго курева не было вообще, в Кабуле раз дали папиросы, потом Северные, и уже потом Охотничьи. Ну, и Донские иногда)))
О Нахрине прочитал несколько заметок и все они противоречивы. Первыми вошли в Нахрин ночью 2-я мср и три приданных танка (танки давили выезжающую из полка технику), 1 мбр в это время была готова обстрелять территорию артполка, но не успели - можно было по нашим ударить.
